Бениамин Матвеевич Басов (1913-2001)

Живописец, график, иллюстратор, художник театра.

В 1933 году окончил Витебский художественно-графический техникум. С 1938 по 1948 г. учился в Московском художественном институте им. В.И. Сурикова. Долгое время преподавал в Московском полиграфическом институте.

Искусство не раз выдвигало мастеров, которые сумели, опираясь на обобщенный эстетический опыт времени, свежо, по-новому прочесть произведения классической литературы и по-иному претворить ее образы в иллюстрациях.

Одним из таких художников является Бениамин Басов. В середине 50-х годов он выступил с серией графических работ, создавших ему репутацию интересного иллюстратора, обладающего самостоятельной, оригинальной интонацией. К этому времени Б. Басов был не новичком в искусстве: он вторично обратился к книжной графике после того, как, имея уже немалый опыт работы в книге, оставил на долгий срок иллюстрационный жанр ради живописного образования. Есть немало иллюстраторов классической литературы, которые проявляют особо тщательную заботу о воссоздании чисто внешних примет исторической эпохи: бытовой обстановки, одежды, архитектуры и т.д. Разумеется, такая забота естественна и сама по себе не препятствует глубине и силе раскрытия содержания образов. Но случается, что многочисленные детали исторической обстановки заслоняют в глазах художника все остальное; в потоке добросовестно воспроизведенных аксессуаров тонет образная суть литературы.

Как бы полемизируя с таким увлечением, Басов всегда крайне скуп на исторические детали.

Его работы настойчиво доказывают зрителям, что существенно совсем иное: эмоциональная атмосфера литературного произведения. Важно воплотить ее в рисунке, сделать так, чтобы зритель оказался как бы погруженным в нее. Для достижения этих целей художник должен был идти новым, трудным путем. Прежде всего Басов отказывается от буквального следования за текстом в последовательно развернутом иллюстрационном цикле. Он вообще предпочитает не иллюстрировать конкретные эпизоды литературного повествования, а создавать образы обобщенного плана вне отдельных сюжетных ситуаций.

Больше всего Басова вдохновляют образы, драматические по своему складу. Повествуя о страдающих и горько одиноких героях Достоевского, изображая персонажей рассказов и пьес Чехова, взыскующих о счастье, о родной душе в окружающем их жестоком, прозаическом и грубом мире, переживая вместе с героями Л. Толстого взрыв сдерживаемых чувств, трагические конфликты, Басов стремится выразить все это в образах высокой психологической концентрации.

Очень характерен в этом смысле разворот к «Бедным людям» Достоевского. Правда, бытовой сюжет, запечатленный художником, сам по себе лишен драматизма, но уже беглого взгляда на рисунок достаточно, чтобы почувствовать остроту и напряженность внутреннего содержания сцены.

Пейзаж окраинной петербургской улочки, бурное небо и фигурки прохожих, остановившихся послушать убогую шарманку, набросаны взволнованной рукой. В самом характере исполнения, в темпераментном движении кисти непосредственно выражено эмоциональное отношение художника к образам Достоевского.

 Своей иллюстрацией, помещенной в начале книги, Басов ничего не говорит о характере сюжета, не предсказывает его развития. Но он готовит читателя к переживанию, и это очень важно. Невольно напрашивается сравнение музыкального плана: иллюстрация Басова подобна увертюре, настраивающей слушателей на определенный лад. Художник уже заражен пронзительной жалостью Достоевского, уже содрогнулся от его мучительной любви к забитым и одиноким «бедным людям», и этот опыт своего переживания положил в основу образа. Главную роль в его структуре играет выразительность самого художественного языка.

Встав на этот путь, художник с огромной ответственностью должен подходить к выбору пластических средств. Достигнутая мера точности в этом выборе определяет удачу или неудачу иллюстрации.

Возьмем для примера рисунок к «Смерти Ивана Ильича» Л. Толстого. Басов дал к этой повести одну-единственную иллюстрацию, которая должна была выразить очень много: трагическое прозрение умирающего человека, его тяжкие нравственные муки, его одиночество перед лицом смерти.

Басов сдержан в этом рисунке, он пользуется только двумя цветами — черным и белым, он наносит тушью всего несколько штрихов и пятен, избегая каких бы то ни было деталей. По существу художник изображает только голову, лежащую на подушке. Но показывая то, как она лежит, как высоко взбита подушка, как круто и напряженно выгнута шея, — художник очень остро, красноречиво рассказал о переживаниях умирающего Ивана Ильича.

Чрезвычайно важно динамическое соотношение цветовых пятен в этой иллюстрации. Черный цвет фона оттеняет белизну подушки, бледность лица, обрамленного черной бородой. Черный цвет перед лицом умирающего напоминает о мраке, о небытии; чернота, наплывающая на остатки белого в этом контрастном рисунке, предвещает близкий трагический конец человека. Каждый штрих кисти на счету, учтен «вес» каждого пятнышка туши, все слагается в тщательно продуманное ритмическое единство.

Задачи, которые Басов ставит перед собой, лучше всего разрешаются им в черно-белой графике. Действительно, черная акварель, тушь не случайно на долгие годы остаются излюбленной техникой художника. В их контрастности заложены широкие возможности драматической выразительности, а богатство тональных переходов таит в себе огромный диапазон эмоциональных оттенков.

Но в некоторых случаях Басов прибегает к яркой палитре. И примечательно, что он добивается напряженности, обостренности цвета, преодолевая цветовую нейтральность во имя определенных образных целей.

Б.М. Басов. Иллюстрация к III акту. А. П. Чехов «Три сестры». М., Изд-во литературы на иностранных языках, 1957Среди иллюстраций Басова к русской классической литературе наиболее неожиданными по трактовке оказались рисунки к произведениям Чехова. Встреча с этим писателем в иллюстрациях Басова вызвала наиболее острые споры. Ставшая издавна традиционной трактовка чеховских образов, провозглашенная еще со сцены МХАТа и не подвергавшаяся сомнению многими поколениями зрителей и читателей, не совпадает с характером басовских рисунков к «Трем сестрам», к повести «Три года». Образы, созданные Басовым, построены не на полутонах, как можно было бы ожидать, если бы художник работал в русле традиции, заложенной Кукрыниксами и Д. Дубинским в графике и МХАТом — на театральной сцене. В работах Басова поражают контрастные, напряженные цветовые сочетания, экспрессивный рисунок, острые композиционные комбинации. Художник открывает нам совсем другого, непривычного Чехова, показывает его более сильным и активно чувствующим человеком. Три сестры у Басова крепко связаны с литературной первоосновой. Это характеры, вылепленные Чеховым, но вместе с тем как-то своеобразно перекликающиеся с мировосприятием наших современников.

Глядя на пейзажную обложку к повести «Три года», понимаешь, что Басов открыл в Чехове, в его героях новые черты. Здесь нет хрестоматийно-чеховского созерцательного отношения к природе, она выступает в остро драматическом обличии, весь строй чувств и переживаний, выраженный в таком восприятии пейзажа, нарочито сгущен, трагически напряжен и требует от читателя нового прочтения чеховской прозы.

Среди работ Басова можно встретить много иллюстраций к произведениям Горького. Художника особенно привлекало раннее творчество писателя, овеянное романтическим восприятием жизни. Он иллюстрировал «Избранное» Горького (рассказы «Челкаш», «Старуха Изергиль» и много других), подчеркнув сложными цветовыми контрастами бунтарский, романтический строй мироощущения горьковских героев.

На фоне несколько сгущенной мрачности, которой веет от большинства иллюстраций, напряженных и сложных по цвету, иллюстрация к рассказу «Женщина с голубыми глазами» выглядит очень сдержанной. Но именно в ней Басов создал особенно глубокий, серьезный и проникновенный образ. Эта иллюстрация выделяется среди других одновременных работ художника интересом к психологической портретной характеристике. Басов скуп на внешнее выражение чувств, он не использует ни жеста, ни окружающей обстановки, ни атрибутов, которые могли бы дополнительно характеризовать изображенного человека. Художник ставит зрителя лицом к лицу со своей героиней. Но при этой лаконичности характеристики каждая черта, каждый оттенок исполнены значительности.

В портрет женщины с голубыми глазами нужно вглядываться долго и пристально, чтобы проникнуть в ее замкнутый внутренний мир. Она смотрит серьезно и упорно; Басову удалось передать тяжесть ее взгляда, затаенную боль и фатальную складку на лбу — черты, особенно запоминающиеся в описании Горького. Местами тонированный углем рисунок хорошо передает впечатление светлого взгляда женщины, которая, пойдя на панель ради своих детей, сохранила большое человеческое достоинство.

Многие годы Басов в своей работе был связан с Издательством литературы на иностранных языках. В сложившемся там типе книжных изданий художнику отводится небольшое «поле деятельности» — обложка или суперобложка, титульный разворот, заставка. Этим элементам книжного оформления Басов всегда придавал изобразительный характер. Они насыщены глубоким психологизмом и в то же время отлично выполняют свое декоративное назначение.

Все же упомянутые ограничения бесспорно сужают творческий диапазон художника. Возможность большей жанровой широты предоставило ему предложение издательства «Известия» — иллюстрировать роман Бальзака «Блеск и нищета куртизанок».

Если до сих пор Басов специализировался на иллюстрировании, как правило, небольших литературных произведений, какими были рассказы Чехова, Горького, Толстого, повести Достоевского, то теперь перед ним было несравнимо более развернутое во времени и пространстве повествование.

И все-таки, оставаясь верным себе, Басов не строит свой цикл иллюстраций на развитии сюжетной линии романа, не стремится к изобразительному рассказу, который складывался бы в повествовательную серию.

Четыре разворотных шмуцтитула посвящены четырем главным героям книги. В первом развороте во всю полосу дан портрет Эстер. Нежный поэтический облик исполнен грустной задумчивости. Портрет набросан легким перовым контуром, тонко передающим хрупкость и живую трепетность этого юного существа. Чтобы подчеркнуть враждебность «светского» общества всякому ростку искреннего, чистого человеческого чувства, художник поместил на развороте с портретом Эстер изображение трех бойких журналистов, разящих все и вся злобными насмешками. В другом разворотном шмуцтитуле изображение барона Нусингена и Эстер читается как противопоставление двух индивидуальностей. Паутинно-тонкая сеть свободных штрихов, набрасывающих фигуру грузного, старого, уродливого человека, вносит свою ноту в пластическую характеристику образа. Выделяется лишь несколько четких, решительно проведенных линий, которые очерчивают плотоядные губы, чувственный нос, волевой подбородок и крепкую челюсть, свидетельствующие о непреклонном характере и железной хватке старого банкира.

Рядом с Нусингеном — профиль Эстер, смотрящей в пространство потрясенным, трагическим взором. В мелодию легкой, плавной линии, намечающей тонкий абрис ее лица, врываются диссонансом резкие, рваные штрихи. Легко представить себе, как ритмичное движение руки художника сменилось резкими нажимами пера, которое скрипит и рвет бумагу. Этот пластический диссонанс в то же время и диссонанс эмоциональный, очень остро выражающий переживания Эстер ван Гобсек, очистившейся в пламени любви и ради нее же бросающейся в еще большую грязь. Таков жестокий мир, чьи страсти и законы, блеск и нищету гениально живописал Бальзак.

Б. М. Басов. Разворотный щмуцтитул. О. Бальзак «Блеск и нищета куртизанок». Изд-во «Известия», 1965Два других шмуцтитула посвящены зловещей фигуре беглого каторжника Коллена по прозвищу Обмани Смерть. Особенно экспрессивно исполнен рисунок, изображающий его на фоне тюрьмы и относящийся к последней части романа. Здесь Коллен глубоко погружен в раздумья. Жизнь словно прошла плугом по этому ужасному лицу, пропахав в нем глубокие борозды морщин. Черствый рот плотно сжат, как будто подчеркивая, что ни одна тайна не сорвется с языка. Черные и белые пятна рисунка передают мрачное и беспокойное состояние души этого человека.

Басов остался верен своим принципам отношения к литературному материалу. ПутиБ.М. Басов. Разворотный шмуцтитул. О. Бальзак «Блеск и нищета куртизанок». Изд-во «Известия», 1965 обобщения образа, избранные художником, остались неизменными. Он ищет опору не в жанрово-сюжетном построении иллюстрации, не в создании изобразительного комментария к кульминационным моментам литературного повествования (что было бы вполне закономерно и естественно в цикле иллюстраций к роману Бальзака с его остро драматической, напряженно развивающейся фабулой), а в «нравственных» портретах, в которых обобщены несомненно существенные черты характера героев.

Обостренная эмоциональность творческой натуры сделала Басова чутким и интересным интерпретатором музыкальных образов. Казалось бы, такое определение иллюстратора звучит несколько странно. Тем не менее существует вид изданий, где художник может предстать в таком качестве, — это оперные клавиры. Конечно, здесь можно ограничиться решением чисто оформительских задач, образную основу такой работы художника я вовсе не беру под сомнение. Но Басов, получив от Музгиза заказ на оформление клавира оперы Пуччини «Богема», придал всем элементам книжного оформления сугубо изобразительный характер. Он исполнил суперобложку, титул и четыре прекрасных рисунка, которые расположил как шмуцтитулы.

Имей Басов дело с оперой, чья литературная первооснова подстегнула бы его воображение иллюстратора, он увидел бы в клавире в первую очередь книгу. Но мелодраматическое, пустенькое либретто не могло, конечно, вдохновить художника; его образы созданы на темы оперы.

Раздумывая над клавиром, Басов стремился ощутить спектакль. Он не заимствовал для своих рисунков театральной условности, но все же именно законы и традиции театра определили образную основу оформления.

Басов предваряет иллюстрацией каждый акт, подобно тому как театральный оформитель пишет к каждому акту новый занавес. Рисунки исполнены в очень мягкой, живописной манере черной гуашью, без белых полей. Крупные фигуры помещены на первом плане и целиком заполняют книжную полосу. Читатель видит их, как зритель, смотрящий спектакль из погруженного в темноту зала. Бокового зрения как бы не существует, внимание целиком приковано к сцене, все кажется увеличенным в размере и приближенным.

Беспокойная раздробленность страниц клавира, где нотные значки перемежаются с текстом либретто, сменяется листами рисунков, исполненных, как всегда у Басова, в обобщенной манере.

Композиционное размещение фигур очень ритмично. Особенно удался художнику шмуцтитул к первому акту оперы. Белеют только силуэт женской фигуры и окно в глубине комнаты. Все остальное погружено в мягкий сумрак, который хорошо передает бархатистая гуашь. И этот сумрак здесь главное, он сближает людей, нежно окутывает их, создавая поэтическую атмосферу, передавая дух музыки.

В другом ключе решен рисунок, относящийся к финальному акту оперы: исполненное горя и любви лицо юноши, вглядывающегося в черты умершей возлюбленной. Пластические средства художника достигают здесь большой психологической выразительности. Излом бровей, скорбные линии рта переданы лаконичными ударами кисти. Белизна мертвого лица ослепительна по контрасту с немногими тонкими штрихами, чуть намечающими темные ресницы и брови. Белая бумага превращается в объем с помощью нескольких точно положенных штрихов и заливки краски по контуру.

Работа Басова над оформлением оперного клавира лежит целиком в русле его постоянных поисков. Художник смело пробился к поэтической основе музыкального произведения сквозь наслоение оперных штампов.

Новый, значительный этап в творческой биографии художника связан с его работой над иллюстрациями к рассказу Шолохова «Судьба человека». Наконец, произошла встреча опытного иллюстратора русской классики с советской литературой. Подлинный художник в каждом произведении, даже посвященном далекой исторической эпохе, повествует и о своем времени. И все-таки каждый художник мечтает о встрече с современностью, о том случае, когда он сможет вложить в свое произведение личный опыт.

Сложный это вопрос, почему одни произведения кажутся иллюстратору близкими, а другие оставляют его бесстрастным. Казалось бы, Шолохов по своему стилю, сочности речи, пересыпанной народными словечками, по щедрости бытовых подробностей, привлекаемых писателем, наконец, по излюбленному им деревенскому укладу жизни не может быть близок такому художнику, как Басов. Однако особенности отношения Басова к литературному материалу делают несущественной разницу в приемах «лепки» образов. Басов никогда не передает в своих иллюстрациях стиля литературного произведения и не ставит перед собой такой задачи. Он стремится к внутренней близости своих рисунков с литературными прообразами.

Фронтиспис — портрет Соколова, обнимающего мальчика, — наглядное воплощение иллюстраторских принципов Басова. Зрителя захватывает трагический накал безмолвной сцены. Во взгляде, наклоне головы, в пластическом сопряжении двух фигур можно прочесть все чувства. Взрослый крепко прижался лбом к ребенку, и мальчик порывисто прильнул к нему. Для них нет на свете никого ближе и дороже друг друга и в то же время — каждый сам по себе: между ними стоит война. Во взгляде мальчика отблеск пережитых ужасов, страхов, одиночества; Соколов весь ушел в себя, и в памяти его встают картины далекого прошлого. Басов поместил в разворот к фронтиспису другое изображение: прощание Андрея Соколова с женой и детьми перед отправкой на фронт. Скупо и обобщенно исполнен светлый контурный рисунок: ведь это воспоминание о погибших любимых людях. Его зыбкость и бесплотность подчеркнуты легкой голубой подкраской. Линии рисунка резки, как бы врезаны в бумагу, как врезано в память мучительное воспоминание.

Рисунки, относящиеся к рассказу Соколова о жизни в фашистском плену, исполнены в другой манере, они пронизаны как бы другой болью. Мрачные свето-теневые контрасты, необычная точка зрения, резкие пространственные скачки (как в лучшем из этих листов «Пересчет пленных») вызваны к жизни взволнованностью повествования о мужественной и глубоко трагической судьбе советского солдата.

Есть среди иллюстраций Басова к рассказу и малоудачные рисунки (например, Соколов у гроба сына в Берлине), но разворот, заключающий рассказ, исполнен того же высокого эмоционального напряжения. Большая дорога, по которой шагают две человеческие фигурки — высокая и приноравливающаяся к ней маленькая... Обостренностью масштабных соотношений художник передает представление не только о расстилающейся дороге, но и о далеком, нелегком пути, предстоящем в жизни двум этим людям.

В этом рисунке Басова есть то, о чем писал Шолохов: сознание трагичности обстоятельств и уверенность в русском человеке, который выдюжит сам и сына сделает настоящим человеком.

Дебют художника в современной теме, несомненно, удачен. Басов, достигнув большой силы в истолковании трагических образов, расширив диапазон идей и чувств, будет ощущать себя еще увереннее в мире образов советской литературы.

Т. Гурьева. Искусство книги. Выпуск 4. 1961—1962 (1967)

Книги с иллюстрациями художника